Неточные совпадения
Поутру пришли меня звать от имени Пугачева. Я пошел к нему. У
ворот его стояла кибитка, запряженная тройкою татарских лошадей. Народ толпился на улице. В сенях встретил я Пугачева: он был одет по-дорожному, в
шубе и в киргизской шапке. Вчерашние собеседники окружали его, приняв на себя вид подобострастия, который сильно противуречил всему, чему я был свидетелем накануне. Пугачев весело со мною поздоровался и велел мне садиться с ним в кибитку.
Очнувшись, я машинально запахнул на себе
шубу, вдруг ощутив нестерпимый холод, и, еще плохо сознавая, что делаю, пополз в угол
ворот и там присел, съежившись и скорчившись, в углублении между
воротами и выступом стены.
В это время в
воротах двора показался высокий человек в волчьей
шубе с капюшоном и в киверообразной фуражке. Он докликался дворника, постоял с ним с минуту и пошел прямо в квартиру Розанова.
Прыгая через грязь, спешно бежали в разные стороны мужчины и женщины, полы чуек [Чуйка — долгий, суконный кафтан халатного покроя, армяк или
шуба без висячего
ворота, с халатным, косым воротником, иногда с чёрными снурами и кистями — Ред.] и юбки развевались, как паруса, и люди напоминали опрокинутые ветром лодки на сердитых волнах озера.
Пелагея Миневна в своем радужном настроении дошла до самых
ворот и только хотела взяться за кольцо калитки, как она растворилась сама, а в калитке показалась женская высокая фигура в двух
шубах с наглухо завернутой головой в несколько шалей.
Вот, извольте посмотреть: идет жень-премье; шубоньку сшил он себе кунью, по всем швам строченную, поясок семишелковый под самые мышки подведен, персты закрыты рукавчиками,
ворот в
шубе сделан выше головы, спереди-то не видать лица румяного, сзади-то не видать шеи беленькой, шапочка сидит на одном ухе, а на ногах сапоги сафьянные, носы шилом, пяты востры — вокруг носика-то носа яйцо кати; под пяту-пяту воробей лети-перепурхивай.
Ей приснились две большие черные собаки с клочьями прошлогодней шерсти на бедрах и на боках; они из большой лохани с жадностью ели помои, от которых шел белый пар и очень вкусный запах; изредка они оглядывались на Тетку, скалили зубы и ворчали: «А тебе мы не дадим!» Но из дому выбежал мужик в
шубе и прогнал их кнутом; тогда Тетка подошла к лохани и стала кушать, но, как только мужик ушел за
ворота, обе черные собаки с ревом бросились на нее, и вдруг опять раздался пронзительный крик.
Однажды — это было в ясный осенний день, перед вечером — старик Цыбукин сидел около церковных
ворот, подняв воротник своей
шубы, и виден был только его нос и козырек от фуражки. На другом конце длинной лавки сидел подрядчик Елизаров и рядом с ним школьный сторож Яков, старик лет семидесяти, без зубов. Костыль и сторож разговаривали.
И говорит равнодушно, потому что привыкла. Почему-то и летом и зимой одинаково он ходит в
шубе и только в очень жаркие дни не выходит, сидит дома. Обыкновенно, надевши
шубу и подняв воротник, запахнувшись, он гуляет по деревне, по дороге на станцию, или сидит с утра до вечера на лавочке около церковных
ворот. Сидит и не пошевельнется. Прохожие кланяются ему, но он не отвечает, так как по-прежнему не любит мужиков. Когда его спрашивают о чем-нибудь, то он отвечает вполне разумно и вежливо, но кратко.
— Ты на своего дяденьку Ивана Леонтьевича не очень смотри: они в Ельце все колобродники. К ним даже и в дома-то их ходить страшно: чиновников зазовут угощать, а потом в рот силой льют, или выливают за
ворот, и
шубы спрячут, и
ворота запрут, и запоют: «Кто не хочет пить — того будем бить». Я своего братца на этот счет знаю.
Тетенька Катерина Леонтьевна очень обеспокоилась, что это за люди и зачем у наших
ворот высаживаются, а как волчью
шубу увидала, так и благословилася...
— В этих праздничных порядках в сущности много жестокого, — сказала она немного погодя, как бы про себя, глядя в окно на мальчиков, как они толпою шли от дома к
воротам и на ходу, пожимаясь от холода, надевали свои
шубы и пальто. — В праздники хочется отдыхать, сидеть дома с родными, а бедные мальчики, учитель, служащие обязаны почему-то идти по морозу, потом поздравлять, выражать свое почтение, конфузиться…
В синей суконной
шубе на лисьем меху, подпоясанный гарусным кушаком, в мерлушчатой шапке, вылез из саней Патап Максимыч и, оставя при лошадях работника, зачал в
ворота стучать.
Был шестой час вечера; на дворе совсем смерклось, когда у развалившихся
ворот этого дворца остановилась пара лошадей, и из забрызганной грязью каруцы выскочил человек в
шубе и меховой шапочке и, пролезши под своды низкой калитки, постучался в крошечное окошечко, где едва мерцал свет плошки.
Карнеев молча прошел в переднюю, надел
шубу и вышел на улицу. Он был ошеломлен обрушившимся над ним несчастием и шел сам не зная куда. На дворе была метель. Резкий ветер дул ему прямо в лицо, глаза залепляло снегом, а он все шел без цели, без размышления. Вдруг он очутился у
ворот, над которыми висела икона и перед ней горела лампада. Он поднял глаза. Перед им были высокие каменные стены, из-за которых возвышались куполы храма.
Действительно, в санях, закутанный в медвежью
шубу, сидел князь Никита Прозоровский, родной брат князя Василия, у
ворот чьих хором и остановился «поезд».
Въехав в
ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли
шубы.